Мозаика настроений

Архив рубрики «Маленькая проза»

-Здравствуйте. Вы делаете портреты?
-Да, проходите, пожалуйста.
-Только я не фотогеничная.
-Кто Вам такое сказал? У Вас милое. доброе лицо. Садитесь. Вы какой портрет хотите в полный рост, лицо крупным планом?
-Я..мне бы…да, мне все равно. Ну, давайте такой и такой. А Вы запишете мне это на диск?
-Конечно запишем. Вам портрет зачем? На работу на доску почета, любимому послать, в семейный фотоальбом? А, может, Вы портфолио хотите? Вы бы могли стать моделью.
-Что Вы, какая модель?! Мне, ну просто портрет нужен. Для себя. Я хочу себя увидеть такой какой видят меня другие. Муж, например.
-Хорошо, сидите, смотрите вот сюда, не напрягайтесь, не волнуйтесь. Сейчас мы сделаем сидя, потом в рост, потом попробуем…
-Не надо! Не надо мне никаких портретов. Просто поговорите со мной, а?…

Она плела фенечки. Когда-то ее научили самые, что ни на есть, настоящие хиппи. Они собирались у кафешки «Сайгон» и на ступенях «Казани», пили кофе, портвейн, пели, бренчали струнами, бусами и значками на ксивниках, плели фенечки и обсуждали вселенскую любовь. Они были не такие как круговая обыденность, они были живые.
Некоторое время она ходила с ними. Ей нравилась свобода, она научилась курить, хоть ей это и не нравилось, спать вповалку на чьей-то квартире, что тоже не доставляло ей удовольствия и настраивать гитару, но ей больше нравилась флейта.
Одного она не могла принять- всеобщей любви без разбора.
Ей нравились многие. Один раз она даже влюбилась. По-настоящему. До самоотречения, до слез внутрь от неразделенности. Но не показала вида. Только струны у гитары рвались чаще. Предмет любви был то с одной, то с другой. Постепенно слезы внутри высохли, заодно иссушив душу, как и высох сам образ, превратившись в скелет желаний.
Она давно уже не с ними. Кофе хорош и в одиночестве. Может быть, чуточку горчее.
По вечерам она читает, завернувшись в плед, и плетет фенечки. Просто так, по привычке, ни для кого. Для скелета.

Настроение с утра стабильное, определяемое выражением- вротмненоги.
Посмотрел в зеркало. Ничего не увидел. Первая мысль- включили коллайдер, мы все в глубокой черной..дыре. Оказалось надо просто поднять веки.
Горячей воды так и нет. Проблема с водопроводом оказалось покруче, чем запустить спутник на Марс.
Инета, как обычно с утра, не было. Видимо крысы ночью опять лакомились сетевым кабелем и пожрали все байты и пакеты. А потому узнать погоду не представлялось возможным, сквозь немытое окно градусник было не видно, сквозь стекло был вечный туман и сумерки.
Сигарета, прикурившаяся фильтром, в очередной раз подтвердила выражение ИА-Иа о том, что с этой стороны ничуть не лучше.
Кофе по капле впускало в организм радость жизни и ощущение существования.
Начинался теплый летний день в длинной череде таких же и непохожих друг на друга байтов жизни.

у нее было детское лицо и она курила пальцы, как ребенок.
она мчалась по жизни на спущенных шинах недокачанных прав.
она уже знала что такое- утро после и момент до.
сидя на подоконнике, рядом с кактусом, она смотрела вверх в бездонный колодец двора, уходящий в вечно серое небо.
руки потянулись к форточке- то ли озябла, то ли взлететь хотела. она подалась вперед. с подоконника на пол упал плюшевый мишка- старый, верный друг. она спрыгнула, взяла его на руки и пообещала:-не бойся, тебя я никогда не брошу. мы полетим вместе.
и открыла окно.

Тут как-то в аське меня одна знакомая спрашивает, мол, виртуалом никогда не занимался? А я ей честно так- я натурал, хоть и потрепаный. Она тут меня стыдить- 10 лет, говорит, уже в сети, а не знаешь что такое виртуал. Это, говорит, секс такой через аську. Ты, говорю, ничего не путаешь? Не через аську, а с Аськой, только знакомых с таким именем у меня сейчас нет. Ну, ты, вообще, как динозавр, отвечает моя знакомая. Давай, говорит, научу. Вот представь, что мы вместе, рядом наедине. Ну, я представил, разгреб ногой место для стула, даже кофейные чашки со стола в раковину утащил. Готов, говорю. Что дальше делать? Вот и представляй, что мы вместе наедине делать будем, а тебе помогать буду. Ну, что делать, думаю, я ей обещал диск записать, потом кофейку попили бы, покурили. Потом можно и в ее ноуте покопаться, там тоже не все в порядке было. Хорошо место на столе освободил, как раз для ноута. Ну и пишу все это ей. Тут такая пауза сделалась, что я думал комп висит или провайдер опять сеть уронил. И ответ приходит от нее, мол, ты че совсем или местами? Я, говорит, тут вся обнаженная пред тобой мерзну виртуально, а ты с ноутом! Йопт, я забыл совсем, что учеба идет и секс зреет. Сейчас, говорю, сосредоточусь на тебе. И так мысленно и всеми фибрами души втягиваюсь в этот самый секс. Ну, а она отвечает в тему. Кажется, мы уже легли виртуально, когда у меня наклаве пара кнопочек выскочили, не выдержав приставаний и страсти. Ну, винды- не я, они давно знают что такое виртуал, специально для этого в них виртуальная клавиатура предусмотрена. Я к ней. Мышка сначала просто кликала, потом подхрюкивать начала и на самых ответственных моментах зависать. А моя-то тамв виртуале, еще, говорит, еще, мол завел ты меня до невозможности как Сусанин и обратной дороги уже нет. Я и даю. Вернее, уже не я, а мышка. Я уже ничего давать не могу. Пальцы летают по остаткам клавиатуры и хрюкающей мышке. Аж вспотел весь. Ну, понятно, кто ж сексом в одежде занимается? Тяжкий, ведь, труд. В общем, кончилось все печально, я б даже сказал, не было конца. Как только она написала, что, вот, уже и сейчас, у меня посинело в глазах и белыми буковками в сознании написалось, что выполнена недопустимая операция, память не сработала, короче, вот тебе синяя смерть.
А знакомая приехала ко мне на следующий день. Проведать. Шутка ли- человек на связь не выходит, может случилось что. Вот и меняем память у компа, клавиатуру и мышь. А я все думаю, знакомая-то рядом, но не получилось бы как в виртуале. Чего-то опасаюсь я этих самых отношений.

Туман опустился еще с вечера. Даже не опустился, а вполз. Мягко, тихо и незаметно. Он обволакивал движения и мысли. Связывал крик. Гасил эмоции.
Поначалу это было приятно. Некая расслабленность и неторопливость- это то, что ему не хватало. Успокоенность. Потом стало недоставать привычных очертаний. Нарастало внутреннее напряжение. С этим надо было что-то делать. Или с туманом, или с собой. С туманом бороться было бесполезно, он был везде, втянул в себя. И он решил уходить, вырваться из тумана, спрятаться от него.
Вслепую, на ощупь, натыкаясь на что-то, спотыкаясь, падая во что-то мягкое и колючее, он рвался из тумана или из себя.
В очередной раз провалившись в какую-то топь, сквозь липкость окружения он услышал звуки. Они были неровными, как-будто кто-то перебирал в руках четки нот, пробуя мелодию молитвы. Голос звал. В нем чувствовалась сила детской незащищенности. Голос указывал путь.
Он шел, не обращая внимания на ветки и коряги, на усталость, на капли у глаз. Он шел на голос. Он шел на зов.

Утром, проснувшись, я увидел туман.
Глотая горячий кофе с сигаретой, в очередной раз кляня себя за то, что
так и не могу заставить себя не курить хотя бы утром, я пытался
рассмотреть очертания за окном. Сразу за стеклом прорисовывались голые
ветки дерева, лист, чудом удержавшийся после ливня, дальше все было
размыто большой кистью и серой акварелью.
Шорох заставил обернуться и вздрогнуть- за столом на кухне сидела
девушка. На моей кухне!? Откуда? Этот вопрос я задал.
-Оттуда, спокойно сказала девушка,- показывая рукой за окно-, из
тумана.
-Тараканы тут у тебя, -сказала она, смахивая со стола какую-то мокрую
тучку с усиками,-а-а-а, это из меня вылезли. Вообще-то, они во мне
сидят, я их иногда строю, а, когда мне ими заниматься некогда, они и
вылезают. А у тебя, ну, в тебе, есть тараканы?
Я задумался. Вопросов было слишком много- кто она, зачем, что мне
делать и есть ли во мне насекомые.
-Как зовут тебя? Она вопросительно посмотрела на меня, не понимая
вопроса,-Что значит как? Если я оттуда, она опять показала рукой на
туман, значит я Туманная. Ты, вот, отсюда, значит ты домашний. Что тут
непонятного?
-На самом деле, все просто, оказывается я не обращал внимания на то,
кто я.
Только сейчас я заметил, что девушка одета в длинный серо-мокрый плащ,
у нее длинные волосы, длинные ноги она босиком. С нее капала вода и
собиралась в лужу под стулом. Над лужицей плыли серые усатые тучки.
-Ты промокла и простудишься, возьми-ка вот это и выпей кофе. -Я не пью
кофе, я пью чай. Она взяла протянутую мной мою рубашку, сбросила
каким-то легким движением плащ. Под плащем ничего не было. Просто была
она. Но, кажется, ее откровенность ее не смущала. -Спасибо, так
уютнее,-Туманная сидела и пила чай,-Ты не беспокойся, жена меня не
увидит,- опередила она мои мысли,- меня никто не увидит, ведь я к тебе
приходила. -Зачем,- поинтересовался я. -Ты был в тумане или туман был
в тебе, вот я и пришла. Пока ты туманный я буду приходить к тебе.
Потом, когда туман рассеится и твои тараканы уйдут, уйду и я.
-Но я не хочу, чтобы ты уходила. -От тебя твои желания не зависят, от
тебя зависит будешь ты исполнять эти желания или нет. А желания- они
приходят и уходят. И я уйду.
Мы посидели молча.
Я с интересом рассматривал ее, она- мою кухню. Потом резко встала,
скинула рубашку и сказала,- Мне пора. Я приду еще. Займись тараканами.
И расстаяла.
А я остался в раздумье- что мне делать с моими облачными, вернее,
тучными тараканами. Да и надо ли что-то с ними делать?

Он выглянул в окно. Пока глаза после сна привыкали к серому мерцающему утру, ноги мерзли босиком на холодном полу. Видимо для отопления весна уже наступила. Разглядев градусник с отметкой минус пять, он подумал, что не так все и плохо. Не африка. конечно, но и не полюс.
Обволакивающий дым сигареты в очередной раз напомнил, что курить надо бросать, особенно утром, особенно на голодный желудок. Кофе медленно грел изнутри. Какой-то сумасшедший воробей горланил на ветке, призывая то ли тепло, то ли воробьиху, то ли просто от голодной полноты душевной. А сквозь вечную падугу ватных облаков просверливался тонкий луч.
Сюда шло солнце.

-Мама, а папа вообще когда-нибудь был?- спрашивает Егор у мамы, наряжающейся к дню рождения сына. Егор поправляет галстук-бабочку и ждет ответа. -Был, конечно. Ты же большой, знаешь, что без мужчин дети не появляются. -Знаю,- задумчиво говорит Егор,- но я же не про мужчину спрашиваю, а про папу.
Мама торопит:-Давай потом я тебе все объясню, сейчас уже гости придут. Егор послушно идет в комнату, где уже накрыт стол.
Гости приходят. Мальчики, девочки. С мамами. Егор вежливо принимает подарки, которыми уже завален весь диван. Мама делает загадочное лицо, хлопает в ладоши, привлекая внимание и объявляет:-А это то, что ты давно хотел! И срывает блестящую упаковку с коробки. Там вертолет. Сам летает. Только кнопки нажимай. У Егорки загораются глаза и перехватывает дыхание, он счастлив.
Гости сами по себе. Девочки рассматривают книжки и коллекцию моделей машин. Мальчики Обсуждают компьютерные игры и новые мобильные телефоны. Мамы говорят что-то о маркетинге и гламуре.
Вечер течет вяло, как праздничный торт в жару.
Постепенно все собираются по домам. Егор машинально чмокает всех по очереди в щечку и идет к своему вертолету.
-Спать пора,- мама зовет своего Егорку,- хочешь, я тебе почитаю на ночь? -Спасибо, мама, я так усну,-забирается Егорка под одеяло.
-Интересно, а какие они- папы?,- думает он засыпая и в глазах почему-то становится мокро от совершенно немужских слез.
И уставший Егорка видит сон как он еще немножко подрастет и полетит на своем вертолетике в далекую волшебную Страну Пап.

Безкультурье или попытка протеста? Понятно, что молодежь, понятно, что отцы и дети. Следовательно протест неминуем. Да, кто ж против? Весь вопрос в способах выражения оного. Созревающая девушка требует много. Славы, денег, Москвы, наконец.
Загадочность востока- феномен, поднявший Цоя в свое время, подхватил и Земфиру. Какое родное русское выражение:-Восток дело тонкое. И русская душа открылась навстречу. Тонкое было настолько, что его не ощущалось. Ни в музыке, ни в тексте. Но как близко было «а девушка пьяна, уже который день». Так, прям, про нас. И пОдростки будущего женского полу валили на концерты, давили друг друга в очередях, «убивали соседей» которые слушали иное.
А был ли выбор? Или дом2, или Земфира. Гламур в натуре и гламур с патиной брутальности. Так легко под налетом «свой» прятать элементарное отсутсвие культуры.
Вот и тащатся девушки- она такая как мы, только без хвоста.
«Она читает в метро Набокова,
Я сижу около, веревочки связаны,
Маме доказано самое главное.»
Вот весь протест- доказать! А что доказано? А, главное, зачем?

А алюминиевые огурцы я никогда не любил. Мне б наших, обычных, расейских. Можно соленых, да под полстакана. И «не спешите нас хоронить».