Кажется это взрослое - Мозаика настроений

Архив рубрики «Кажется это взрослое»

«А все-таки я так же тебя хочу…»

-Так в ваших историях есть Вы?,-в очередной раз попытался я открыть завесу тайны.
-Конечно есть. Если я рассказываю что-то, значит это легло мне на душу. Значит там есть я. Вот, Вы прослушали, потом будете вспоминать и появитесь Вы. И это уже будет и Ваша история. Кстати, есть еще одна. Хотите? Только давайте присядем на скамейку. Парк хорош, но я плохо спала ночью и что-то устала.
-Конечно,-тут же согласился я. И она начала:

«А все-таки я так же тебя хочу…»
Он подумал не слишком ли резко и откровенно звучит эта фраза. Потом решил оставить все как есть, как льются мысли. Да и после всего того, что было…. И он продолжил.
«Я хочу твоих часовых разговоров и смсок. Хочу вспышек по пустякам и недопонимания, чтобы потом, когда все угасает, вместе разбирать причину и глядя в глаза утопать в них, заглаживая ошибки прошлого.
Я согласен на манную кашу, которую ненавижу с детства из-за ее комков и  быстрого затвердевания, что хорошо для цемента, но не для еды.
Я согласен ждать тебя, пока ты выбираешь в чем идти на работу и потом собирать разбросанную по прихожей обувь. Интересно зачем тебе столько, если ты не сороконожка?
Я готов покупать тебе твои любимые сковородки, хоть и не понимаю зачем, если ты готовишь все на пару.
Я согласен…
Да, что тут говорить, я на все согласен. Хотя и не знаю как это все осуществить.»

Он сложил листок, запечатал конверт, открыл ящик стола и смахнул к другим таким же письмам еще одно.
Потом встал и вышел к гостям. Все веселились, никто и не заметил его отсутствия.
Она закончила. Я сидел и чувствовал, что вливаюсь в эту историю. Что она становится моей. Видимо у меня все было написано на лице, потому что Марта вдруг сказала:-Вот видите, я же говорила, что истории становятся и вашими тоже.
Она знала.
-Кстати, на Ваш безмолвный вопрос останусь ли я когда-нибудь у Вас после вечернего чая с рассказами, я отвечу- останусь. Только это произойдет когда мы оба перестанем этого хотеть.
-Как же так?,-не успев смутиться открытости своих желаний спросил я.
-Желания искажают. Мы слишком много вкладываем в них личного. А еще больше традиционного, шаблонного. Вы же не хотите, чтобы все было как у всех?
-Нет, конечно не хочу,-поспешил заверить я.
-Ну, вот и чудесно. Когда останется только то, что должно случиться, это и будет самое настоящее. Однако, вечер уже. Не провожайте, я пройдусь перед сном.
И она ушла. А я сидел еще долго на скамейке и думал о том, что самая большая помеха на пути- это осознанные желания. Т.к. мы их постоянно пытаемся подогнать под какую-то ситуацию. Или наоборот.

Мягкий август.

-Вы еще не устали?,-спросила Марта во время очередной встречи.Я поспешил заверить, что полон сил и желания слушать и дальше ее истории. Что было правдой.
-Только я хотел бы уточнить, вот Вы рассказываете мне истории. Неважно это Ваши личные или придуманные. А если я вдруг напишу что-то свое на основе этих рассказов или на освнове своих впечатлений от них. Не будет ли это выглядеть как обнародование Вашей личной тайны?
Марта улыбнулась.
-Даже если Вы напишете все слово в слово и укажете место, время и имена реальных людей, то и в этом случае это не может быть правдой. Это будет всего лишь Ваше отношение к тому, что я Вам рассказала. В свою очередь мои повествования- это просто мое отношение к каким-то воспоминаниям. Да и не считайте меня такой маленькой девочкой, которая не думает о том, что все тайное может стать явным. Скрывать прошлое просто смешно. Зато, если об этом узнают многие, может они не пойдут по тем же самым граблям. Хотя опыт подсказывает, что люди не учатся на ошибках других, они препочитают собственные.
Так вот, стоял август,-начала она,-самое его начало. Я вообще люблю август. Это начало и конец. Если быть точным, наоборот. Это уже не лето, но еще и не осень, хотя холодные, твердые нотки присутствуют. Но тот август был на удивление мягким.
Я приехала тогда в другой город, мне нужно было заниматься в библиотеке. Сразу оговорюсь, что и город и Он были мне знакомы и до этого. В библиотеку я приезжала периодически. А с Ним была знакома уже давно, хотя встречались мы всего раз и два. Так вот приехала я внезапно, как-то так получилось, что выдалось время и некогда было кому-то сообщать. Да, наверное, не очень и хотелось. А хотелось побыть с городом наедине. Знаете такое состояние? Когда город вроде и знаком, но не до конца прочувствован. А чувства не терпят толпы, они приходят один на один. Вот я так инкогнито и приехала. Но помимо ощущения самого города и необходимой научной работы в библиотеке у меня оставалось чувство недоделанности. Как-будто мозаика совсем собрана, но один кусочек где-то потерялся. Вот тут-то я и поняла, что и сам приезд, и желание чувствовать город были всего лишь , пусть и честным, но предлогом. Я просто хотела к нему. Потому что если и есть какое-то место, но в нем находится человек, к которому ты небезразличен, то это место уже отдельно от него не существует.
Она взяла кофейную чашечку и пригубила. Долго смотрела в сторону окна, как-будто хотела там кого-то увидеть. И почувствовав мое внимание, повернулась.
-Ну, что Вы на меня так смотрите? Конечно же я ему позвонила, пришла и осталась,-и она засмеялась нимало не смущаясь своего откровения,- Разве ж я б смогла себе потом простить, что у меня была возможность и я ее не использовала. Да и кто может остановить ветер, мысль и влюбленную женщину?

Жизнь с чистого файла.

На рабочем столе компьютера давно пора было разобраться. И, ведь, все знают, что там не хранят что-то нужное. Но так же быстрее и все время на виду.
Она быстро просматривала папки и без сожаления удаляла. Файлы так же летели в корзину. И вдруг за липучими заметками на экране она увидела папку с именем, которое, как она надеялась перестало будоражить ее чувства.
Она сидела и смотрела на папку, не решаясь открыть. А потом…
История асечной переписки. Отдельные электронные послания. Фото. Рисунки.
Она открывала каждый файл. Вчитывалась. Вот здесь брызжет влюбленность. Тут веет холодом. Там строят планы на будущее.
Ну и где оно это будущее? Почему все пошло не так?
Она опять смотрела фото и опять читала.
-Да, что теперь-то в этом копаться?!,-в сердцах махнула она рукой. И нажала клавишу Delete.
Прошлого не стало. Чтобы совсем сжечь мосты, она поспешно очистила корзину.
-Ну, вот и все. Не судьба, значит.
Она пошла на кухню, поставила чайник. Телефонный звонок вернул ее в комнату. Краем глаза она взглянула на монитор, чтобы еще раз удостовериться, что с прошлым покончено.
Звонила подруга. В очередной раз спрашивала что с личным, намекая на то, что его пора иметь. В очередной раз поплакала в жилетку по поводу расставания с очередным своим личным. Она слушала, но свое не выдавала.
Чайник успел выкипеть.
-Хорошо еще носик не отвалился,-подумала она,-так и до пожара недалеко. Пожалуй, я хочу мороженого.
Мороженое растаяло на блюдечке пока она была занята своими мыслями. Еще раздумывая, медленно, что-то решая, она встала и пошла опять в комнату.
Рука на мышке. Создать. Новый файл.
Она открыла его, помедлила и написала:
-Знаешь, а я все еще жду тебя.
Почта. Написать письмо. Прикрепить файл. Отправить.
Клик. Продолжение? Нет с чистого файла.

 

Капкан для улитки.

Улиткой звали ее с детства. За обособленность, постоянные вползания в себя. Она удивлялась тому, что ее ругают за это, пытаясь вытащить обратно. Внутри было так интересно. Там были книги, сюжеты которых причудливо переплетались. Персонажи путешествовали из книги в книгу. Натягивали на себя чужие характеры и наряды. Кстати и о нарядах. Она любила наряжаться, ведь это тоже было путешествие. По разным ее сущностям.
Но время шло и взрослость ставила свои условия. Она окончила школу, потом Университет. Потом было перепутье, но ей вовремя предложили работу- учить других тому, что она уже знает. Так в ее жизни появилось учительствование. Только теперь учили не ее, как в детстве, а она детей.
В большом городе есть все. Соблазны, большие проблемы, огромные пространства и даже учебные пособия, которых так не хватает подчас в глубинке. Да и манит иногда большой город, но и пугает одновременно.
Она была не из пугливых, да и в школе многого не хватало.
Царство книг, плакатов, открыток, записных книжек и всяких школных принадлежностей захватил ее сразу. Она так не радовалась бижутерии, как этому многообразию всяких информативных штук.
Проталкиваясь сквозь ряды пластмассовых скелетов от человека до динозавра, ну, или наоборот, невозможно было не столкнуться с кем-то. Казалось сюда приехали все сразу. Купить бедного Йорика и книгу к нему.
Как вы догадались, столкновение и произошло. Да, такое сильное, что она чуть не упала прямо в пасть какого-то крокодила. Но чьи-то руки подхватили ее и удержали.
-Кажется я вас спас?
Она обернулась. И памятуя о фривольных опасностях такого рода случайных знакомств, сухо, но вежливо поблагодарила. Мягко высвободилась из державших ее рук и подняла глаза.
Мужчина смотрел открыто, улыбался и совсем не казался опасным.
-Может Вы позволите угостить Вас в честь избавления от кровожадного зверя? Давайте-ка я Вам помогу.
И он уверенно взял ее сумки полные книг. А она, почему-то отдала их сразу. Мало того, она пошла за ним, как-будто это была вовсе не она. И более того, она села с ним за столик и выпила чашку кофе, чего не делала уже давно, то есть кофе иногда пила, а, вот, за столиком с кем-то не сидела. И, уж, совсем немыслимо- она вдруг начала рассказывать все. Про детство, про то как хотела стать актрисой, даже может и не актрисой, а просто быть в театре, ведь это же такой мир. Или путешественником, про то…все рассказывала.
А он слушал. Внимательно смотрел и слушал. И удивлялся, что раньше никогда не вникал в чью-то жизнь, в проблемы, в кого-то. Мимо все проходило. То не интересно, то некогда.
-А почему бы Вам сейчас не путешествовать? Ведь для этого совсем не обязательно ехать далеко. Вокруг столько всего интересного, исторического,-спросил он.
-Да, теперь-то что уж. И работу я свою люблю.
-Простите мою неосведомленность, а кто Вы?,-поинтересовался незнакомец.
-Я преподаю географию. Учитель я в школе. Ой, мне же еще глобус купить надо.
-Вашего города?,- попытался пошутить он.
Она приняла шутку:-И города, и области, и окрестностей, и даже Глухоморья,-и мило улыбнулась.
Он помог ей найти глобус. Проводил до вокзала. Оставил свою визитку и наказал обязательно звонить, если вдруг она опять соберется падать в пасть зверя.

Как-то утром, когда она собиралась на работу в школу, раздался звонок. Она открыла дверь.
-Вам пакет,-протянул что-то почтовый посыльный,-распишитесь вот тут и тут.
Она быстро расписалась, гадая от кого бы это. Закрыла за посыльным дверь и открыла пакет.
Там была детская книжка-театр.
Это был капкан. Для нее. Для улитки. И тут она поняла, что попалась. Ей очень захотелось туда к крокодилу.

Преднамеренная случайность.

Некоторое время назад я познакомился с одной женщиной. Вышло это случайно. Сейчас уже не помню точно где, да это теперь и неважно. Может быть только упомяну, что дело было весной, в марте. О чем-то мы разговорились. Потом почувствовали, что интересы наши пересекаются, так возникло некое подобие дружбы. Мы стали встречаться. На улице, гуляя по  старому городу. Сидели в саду, наслаждаясь запахами прелой осенней листвы и высшим пилотажем листьев в падении. Как-то даже я пригласил ее к себе домой. Вопреки моим опасениям, она согласилась сразу.
Дома она рассматривала книги, попросила альбом с фотографиями и тихо сидела, углубившись в него, пока я заваривал чай.
Я вошел в комнату и поставил на стол две чашки.
Чуть возвращаясь в прошлое, замечу, что я почти ничего не знал о ней. Она называла себя Марта. Марта Миракл. Так я и звал ее, хотя не был уверен, что это ее настоящее имя.
Марта встала с дивана и села за стол:
-А хотите я Вам расскажу немного о себе?
-Конечно,-с готовностью согласился я.
-Даже, наверное, не совсем о себе. Это мои истории, которые я никому не рассказывала. Конечно там есть и я, но до какой степени я уже и сама не понимаю.
-А это важно, вы там или нет?,-поинтересовался я.
-Думаю, нет. Хотя кому-то обязательно знать точно. Давайте я буду рассказывать, а Вы сейчас или потом запишите. Так они останутся и у Вас и у меня.
Я взял ручку и бумагу и приготовился писать.
-Дневник для Марты. Пожалуй, я начну с этого.
Марта пригубила чай и стала рассказывать:
«Он не знал почему так назвал его…»

Дневник для Марты.

Он не знал почему так назвал его. То ли дело было в марте, то ли кого-то звали Мартой. Кого? Когда?
Врачи говорили, что память к нему может не вернуться. После таких потрясений это редкость. Что это было за потрясение он тоже не помнил. В памяти всплывало только одно- она идет впереди, потом поворачивается к нему лицом и протягивает руку. Дальше сильный толчок и темнота.
В истории болезни было указано, что его нашли случайно. Собаки охотников почуяли что-то и лаяли у огромного дуба. Снизу его было не видно. Он сидел высоко в ветвях. Забраться самому туда было никак. Его снимали спасатели с вертолета и привезли в клинику. При нем не было никаких документов или чего-либо, что могло навести на след его прошлого.
В клинике он вел себя спокойно. С интересом наблюдал за обследованиями, отвечал на какие-то тестовые вопросы и с удовольствием взялся поливать цветы в больничном коридоре.
Ему выдали пижаму и халат взамен его изорванной одежды. Переодеваясь он достал из кармана джинсов коробочку, в ней что-то шуршало. Он положил ее в карман халата и никогда никому не показывал, даже спал с ней.
Недавно он попросил толстую тетрадь. Ему ее дали. Он написал на обложке «Дневник для Марты» и отложил в сторону.

«В городе дождь. Пахнет кофе и свежей писчей бумагой. В стекло бьется какая-то мошка. Нет, не мошка, кто-то крупнее. Садится на куст бонсай. Есть в бонсай все-таки что-то игрушечное, детское, сказочное. Подходишь и сразу чувствуешь себя Алисой или Гулливером.
На кусте сидела божья коровка. Ну и зачем ей в дождь? Погибнет. Хотя, выбор за ней. Открывается окно, путь свободен. Решай. Жучок важно пролетев всю длину подоконника, подползает к краю, сидит там некоторое время и возвращается обратно на куст.
То-то же, опасно там. Только чем же кормить-то? Ну, да ладно, что-нибудь придумаем.
Он оставляет окно открытым на случай если у божьей коровки изменится решение и садится за стол. Писать. Надо писать. Он долго заставляет себя взять ручку и вывести первое слово. Потом все льется само, поток ощущений и видений несет как река. Надо только успевать записывать увиденное.
Телефонный звонок отвлекает от дела. Он встает и берет трубку. Никак не научится класть телефон рядом, чтобы не бежать к нему во время звонка.
-Алло… Ты опять не сможешь приехать? Ну, что ж, я же понимаю. Да, у меня все хорошо. Нет, не болит..почти.
Он садится и пытается продолжить. Но уже сосредоточиться трудно. Дважды в одну и ту же реку войти никак, да и несбывшиеся надежды мешают углубиться в поток.
-Она не приедет. Там опять какие-то дела и проблемы. Сколько мы так уже? Год? Больше. Опять буду ждать. Ждать, но все равно же мы вместе. Вместе?
Этот вопрос периодически возникает с какой-то болезненно-яркой вспышкой.
-Ну, конечно, вместе. Что за мысли?
И он все-таки заставляет себя продолжить работу.»

По ночам дежурный врач осторожно входил в палату к больному. Брал тетрадку и читал написанное. Это не было подсматриванием за личной жизнью, которой и быть не могло у потерявшего память и себя. Это был интерес врача, исследователя. Почувствовать ту точку, от которой надо отталкиваться при лечении. Найти ту нить, которая выведет из лабиринта забытья.
Врач делал фотографии страниц и оставлял тетрадь там же на тумбочке у кровати. Из-под одеяла иногда слышался шорох. Но пока ни один, даже ночью, пока больной спит, не решился взять коробок и посмотреть что в нем. Хотя точка и нить могли находиться и там.

«Булыжная мостовая с выпирающими камнями была похожа на шкуру дракона. Но это не выглядело сказочно. В этом городе все было реальным, ощутимым, осязаемым. Любая фантазия вдруг за углом становилась явью. Он любил свой город, но гулял редко. Наверное потому, что много мечтал. А не все мечты так же волшебны наяву. Поэтому путь его обычно лежал в магазин за продуктами, да иногда он отклонялся от привычного маршрута и позволял себе сделать небольшую петлю, наблюдая по дороге за птицами и жуками, которых он любил и за людьми, которых он сторонился.»

Утром врач заглянул к нему:-За вами теперь будет закреплена медсестра. Она у нас новенькая, будет вести вашу историю болезни и попытается помочь вам что-то вспомнить. Ее зовут…
Он резко поднял голову, останавливая:-Я знаю как зовут. Но я буду звать ее Марта.
Врач помолчал, пожал плечами и вышел.
Он подошел к медсестре. Достал из своего кармана коробок и протянул его:-Это твое.
-Что это?,-опасливо спросила она?
-Не бойся, просто возьми, я скажу потом что надо делать,-и, помолчав, добавил-а еще скажу как тебя зовут.

-Может вам принести что-нибудь,-спросила у него сестра, когда он в очередной раз рисовал в тетради какие-то невидимые линии обратной стороной карандаша.
-Что?,-спросил он.
-Не знаю, ну, марионетку, например. У меня есть дома.
Он посмаковал это слово губами как бы проговаривая про себя и согласился:-Я не знаю что это, но неси.
-Это кукла, она у меня с детства, я с ней любила разговаривать,-объяснила медсестра.
-Да, разговаривать нужно только с куклами, они настоящие, они понимают,-резюмировал он и окончательно согласился,-неси.

«-Ты сможешь. Ты просто взлетишь и все.
Голос звучал и мешал работать, спать, думать.
Что это было он не мог понять, а потом и перестал пытаться. Он просто принял-он сможет. Хотя сначала возражал, пытаясь вести диалог с голосом:-Я не умею летать, я же не жук.
-Никто не знает кто он и что умеет. Каждый умеет многое, просто боится.
-Я не боюсь,-спорил он, но голос не давал лазейки для победы в споре:-Боишься. Ты же боишься других миров. Ты создал для себя свой. А полет- это путь в другое.»

Медсестра приоткрыла дверь в палату. Он стоял посередине, поворачиваясь вокруг себя. В руках были нити от куклы. Кукла ходила по кругу, а он приговаривал:-Или тебя ведут, или ты идешь сам. Другого не бывает. По другому путаются нити.
Она тихо закрыла дверь, чтобы не мешать и вспомнила, что в детстве у нее тоже путались нити от марионетки.

«-А можно узнать есть ли у тебя имя?,-поинтересовался он как-то.
-Узнать можно, имя есть. Оно одинаково в ту и другую сторону.
-И какое же?,-он хотел получить готовый ответ.
-Мои две буквы есть в твоем имени. Я же сказала, что я часть тебя. Да и разве сейчас дело в именах?
Его звали Андрон. Он долго пытался конструировать имя для голоса. Возникащие сочетания РОланда, НОнна или даже ДОнна явно не подходили голосу и он оставил эту затею.»

-Мне нужна туалетная бумага,-сказал он медсестре, когда она заглянула к нему вечером.
-У вас же есть,-пыталась возрасить она.
-Мне нужна желтая, с запахом ромашки.
Через некоторое время медсестра опять приоткрыла дверь в палату:-Вот вам ваша бумага, еле нашла. Чем вас обычная-то не устраивает?
-Это не мне, это туда, в коробок. Она любит ромашки,-сказал он.
У медсестры округлились глаза:-Что, весь рулон?
-Нет, просто кусочек. Если тут нет ромашкового луга, пусть будет хоть запах, хотя лично я не люблю заменители,-ответил он и добавил:-Пора спать. Кажется уже скоро. Ведь я же забыл, потерялся.
Медсестра не стала уточнять что именно забыл и кто потерялся из опасения совсем запутаться в кажущейся бессвязности.

«-Когда надо лететь?,-спросил он как-то.
-Я скажу, только не раньше. Сначала надо потерять себя,-учил голос.
Тон был всегда мягкий, но настойчивый. Ему представлялась молодая женщина, почему-то в белом. -Как банальный ангел,-как-то подумал он,-и спросил,-а ты кто?
-Я часть тебя. Та часть, которая пустовала, потому что не пришло время. Ты был не готов потеряться.
-А сейчас я готов?,-спросил он.
-Почти. Но один ты вряд ли справишься.
Эти слова задели его и он решил сделать все сам.»

«Он лез все выше. Руки скользили по мокрым листьям. Но он упорно старался забраться. Наконец в кроне показался свет, он понял, что дополз, что это вершина.»

Он встал рано. Солнце светило в окно. Он подошел к нему. Постоял задумавшись. Потом, как-будто что-то вспомнив, быстро вышел из палаты и подошел к медсестре:
-Я обещал сказать тебе твое имя. Ты- Анна,-он взял ее за руку и потянул за собой,-пойдем, нам пора. Теперь у меня все получится.

Утренний обход недосчитался двоих. На своем рабочем месте не было новенькой медсестры и палата с потерявшим память была пуста.
На столе медсестры лежал тот самый коробок. Его открыли. Божья коровка расправила крылья и вылетела в окно.
В палате у больного на тумбочке была тетрадь «Дневник для Марты». Слово «Марты» было перечеркнуто. Врач раскрыл тетрадь. Там были просто бессвязные слова:
«Мороженое, якорь, колесо, пыль под диваном, желтая туалетная бумага, дракон, дверь…
Они повторялись в разном порядке. Все остальное свободное место было разрисовано одуванчиками, облаками и божьими коровками.

Их искали везде. Прочесали всю лечебницу, город и лес. Все впустую. Они пропали, как пропал и старый дуб, на котором когда-то его нашли. Вместо него была огромная облачная поляна одуванчиков. Казалось само небо спустилось туда. А над поляной летали божьи коровки.

Дневник для Марты.

Он не знал почему так назвал его. То ли дело было в марте, то ли кого-то звали Мартой. Кого? Когда? Врачи говорили, что память к нему может не вернуться. После таких потрясений это редкость. Что это было за потрясение он тоже не помнил. В памяти всплывало только одно- она идет впереди, потом поворачивается к нему лицом и протягивает руку. Дальше сильный толчок и темнота. В истории болезни было указано, что его нашли случайно. Собаки охотников почуяли что-то и лаяли у огромного дуба. Снизу его было не видно. Он сидел высоко в ветвях. Забраться самому туда было никак. Его снимали спасатели с вертолета и привезли в клинику. При нем не было никаких документов или чего-либо, что могло навести на след его прошлого. В клинике он вел себя спокойно. С интересом наблюдал за обследованиями, отвечал на какие-то тестовые вопросы и с удовольствием взялся поливать цветы в больничном коридоре. Ему выдали пижаму и халат взамен его изорванной одежды. Переодеваясь он достал из кармана джинсов коробочку, в ней что-то шуршало. Он положил ее в карман халата и никогда никому не показывал, даже спал с ней. Недавно он попросил толстую тетрадь. Ему ее дали. Он написал на обложке «Дневник для Марты» и отложил в сторону.

«В городе дождь. Пахнет кофе и свежей писчей бумагой. В стекло бьется какая-то мошка. Нет, не мошка, кто-то крупнее. Садится на куст бонсай. Есть в бонсай все-таки что-то игрушечное, детское, сказочное. Подходишь и сразу чувствуешь себя Алисой или Гулливером. На кусте сидела божья коровка. Ну и зачем ей в дождь? Погибнет. Хотя, выбор за ней. Открывается окно, путь свободен. Решай. Жучок важно пролетев всю длину подоконника, подползает к краю, сидит там некоторое время и возвращается обратно на куст. То-то же, опасно там. Только чем же кормить-то? Ну, да ладно, что-нибудь придумаем. Он оставляет окно открытым на случай если у божьей коровки изменится решение и садится за стол. Писать. Надо писать. Он долго заставляет себя взять ручку и вывести первое слово. Потом все льется само, поток ощущений и видений несет как река. Надо только успевать записывать увиденное. Телефонный звонок отвлекает от дела. Он встает и берет трубку. Никак не научится класть телефон рядом, чтобы не бежать к нему во время звонка. -Алло… Ты опять не сможешь приехать? Ну, что ж, я же понимаю. Да, у меня все хорошо. Нет, не болит..почти. Он садится и пытается продолжить. Но уже сосредоточиться трудно. Дважды в одну и ту же реку войти никак, да и несбывшиеся надежды мешают углубиться в поток. -Она не приедет. Там опять какие-то дела и проблемы. Сколько мы так уже? Год? Больше. Опять буду ждать. Ждать, но все равно же мы вместе. Вместе? Этот вопрос периодически возникает с какой-то болезненно-яркой вспышкой. -Ну, конечно, вместе. Что за мысли? И он все-таки заставляет себя продолжить работу.»

По ночам дежурный врач осторожно входил в палату к больному. Брал тетрадку и читал написанное. Это не было подсматриванием за личной жизнью, которой и быть не могло у потерявшего память и себя. Это был интерес врача, исследователя. Почувствовать ту точку, от которой надо отталкиваться при лечении. Найти ту нить, которая выведет из лабиринта забытья. Врач делал фотографии страниц и оставлял тетрадь там же на тумбочке у кровати. Из-под одеяла иногда слышался шорох. Но пока ни один, даже ночью, пока больной спит, не решился взять коробок и посмотреть что в нем. Хотя точка и нить могли находиться и там.

«Булыжная мостовая с выпирающими камнями была похожа на шкуру дракона. Но это не выглядело сказочно. В этом городе все было реальным, ощутимым, осязаемым. Любая фантазия вдруг за углом становилась явью. Он любил свой город, но гулял редко. Наверное потому, что много мечтал. А не все мечты так же волшебны наяву. Поэтому путь его обычно лежал в магазин за продуктами, да иногда он отклонялся от привычного маршрута и позволял себе сделать небольшую петлю, наблюдая по дороге за птицами и жуками, которых он любил и за людьми, которых он сторонился.»

Утром врач заглянул к нему:-За вами теперь будет закреплена медсестра. Она у нас новенькая, будет вести вашу историю болезни и попытается помочь вам что-то вспомнить. Ее зовут… Он резко поднял голову, останавливая:-Я знаю как зовут. Но я буду звать ее Марта. Врач помолчал, пожал плечами и вышел. Он подошел к медсестре. Достал из своего кармана коробок и протянул его:-Это твое. -Что это?,-опасливо спросила она? -Не бойся, просто возьми, я скажу потом что надо делать,-и, помолчав, добавил-а еще скажу как тебя зовут.

-Может вам принести что-нибудь,-спросила у него сестра, когда он в очередной раз рисовал в тетради какие-то невидимые линии обратной стороной карандаша. -Что?,-спросил он. -Не знаю, ну, марионетку, например. У меня есть дома. Он посмаковал это слово губами как бы проговаривая про себя и согласился:-Я не знаю что это, но неси. -Это кукла, она у меня с детства, я с ней любила разговаривать,-объяснила медсестра. -Да, разговаривать нужно только с куклами, они настоящие, они понимают,-резюмировал он и окончательно согласился,-неси.

«-Ты сможешь. Ты просто взлетишь и все. Голос звучал и мешал работать, спать, думать. Что это было он не мог понять, а потом и перестал пытаться. Он просто принял-он сможет. Хотя сначала возражал, пытаясь вести диалог с голосом:-Я не умею летать, я же не жук. -Никто не знает кто он и что умеет. Каждый умеет многое, просто боится. -Я не боюсь,-спорил он, но голос не давал лазейки для победы в споре:-Боишься. Ты же боишься других миров. Ты создал для себя свой. А полет- это путь в другое.»

Медсестра приоткрыла дверь в палату. Он стоял посередине, поворачиваясь вокруг себя. В руках были нити от куклы. Кукла ходила по кругу, а он приговаривал:-Или тебя ведут, или ты идешь сам. Другого не бывает. По другому путаются нити. Она тихо закрыла дверь, чтобы не мешать и вспомнила, что в детстве у нее тоже путались нити от марионетки.

«-А можно узнать есть ли у тебя имя?,-поинтересовался он как-то. -Узнать можно, имя есть. Оно одинаково в ту и другую сторону. -И какое же?,-он хотел получить готовый ответ. -Мои две буквы есть в твоем имени. Я же сказала, что я часть тебя. Да и разве сейчас дело в именах? Его звали Андрон. Он долго пытался конструировать имя для голоса. Возникащие сочетания РОланда, НОнна или даже ДОнна явно не подходили голосу и он оставил эту затею.»

-Мне нужна туалетная бумага,-сказал он медсестре, когда она заглянула к нему вечером. -У вас же есть,-пыталась возрасить она. -Мне нужна желтая, с запахом ромашки. Через некоторое время медсестра опять приоткрыла дверь в палату:-Вот вам ваша бумага, еле нашла. Чем вас обычная-то не устраивает? -Это не мне, это туда, в коробок. Она любит ромашки,-сказал он. У медсестры округлились глаза:-Что, весь рулон? -Нет, просто кусочек. Если тут нет ромашкового луга, пусть будет хоть запах, хотя лично я не люблю заменители,-ответил он и добавил:-Пора спать. Кажется уже скоро. Ведь я же забыл, потерялся. Медсестра не стала уточнять что именно забыл и кто потерялся из опасения совсем запутаться в кажущейся бессвязности.

«-Когда надо лететь?,-спросил он как-то. -Я скажу, только не раньше. Сначала надо потерять себя,-учил голос. Тон был всегда мягкий, но настойчивый. Ему представлялась молодая женщина, почему-то в белом. -Как банальный ангел,-как-то подумал он,-и спросил,-а ты кто? -Я часть тебя. Та часть, которая пустовала, потому что не пришло время. Ты был не готов потеряться. -А сейчас я готов?,-спросил он. -Почти. Но один ты вряд ли справишься. Эти слова задели его и он решил сделать все сам.»

«Он лез все выше. Руки скользили по мокрым листьям. Но он упорно старался забраться. Наконец в кроне показался свет, он понял, что дополз, что это вершина.»

Он встал рано. Солнце светило в окно. Он подошел к нему. Постоял задумавшись. Потом, как-будто что-то вспомнив, быстро вышел из палаты и подошел к медсестре: -Я обещал сказать тебе твое имя. Ты- Анна,-он взял ее за руку и потянул за собой,-пойдем, нам пора. Теперь у меня все получится.

Утренний обход недосчитался двоих. На своем рабочем месте не было новенькой медсестры и палата с потерявшим память была пуста. На столе медсестры лежал тот самый коробок. Его открыли. Божья коровка расправила крылья и вылетела в окно. В палате у больного на тумбочке была тетрадь «Дневник для Марты». Слово «Марты» было перечеркнуто. Врач раскрыл тетрадь. Там были просто бессвязные слова: «Мороженое, якорь, колесо, пыль под диваном, желтая туалетная бумага, дракон, дверь… Они повторялись в разном порядке. Все остальное свободное место было разрисовано одуванчиками, облаками и божьими коровками.

Их искали везде. Прочесали всю лечебницу, город и лес. Все впустую. Они пропали, как пропал и старый дуб, на котором когда-то его нашли. Вместо него была огромная облачная поляна одуванчиков. Казалось само небо спустилось туда. А над поляной летали божьи коровки.

Избавление о тли.

-Властительница, матушка Макошь, кажется я влюбилась,- потупив взор, тихо открылась Ведьма. -И что?,-удивилась Макош,-прекрасно, значит приобретешь новый опыт. -Но он -человек,-испуганно прошептала Ведьма. -А ты кто? Ангел? Русалка?,-засмеялась Макошь,-и ты человек. Просто другой. -И как же теперь?,-растерянно смотрела на Макош Ведьма. -Да, ничего, все как обычно,-усмехнулась Макошь,-запомни- все разные, даже близнецы. Я другая, ты другая, паук другой, улитки, божьи коровки всякие, все разные, но!,-тут Макошь внимательно посмотрела на Ведьму,-у всех все одинаково. То есть сначала ты выбираешь путь. Твоя влюбленность- это не дорога. по которой ты пойдешь, это просто указатель. Помнишь камень в жабьей трясине валяется? «Направо пойдешь, налево пойдешь…» Вот и тут так же. Ты что хочешь-то? Чего ожидаешь? Счастья, хозяйство, детей и корову?,-пытала Макошь Ведьму. При слове «детей», Ведьма покраснела:-Ой, ну, Вы скажете… -И скажу,-отрезала Макошь,-хочешь, не хочешь, а это единственное, что нам неподвластно. Даже мне. Я могу тут хоть все село бесенятами заселить, а дети, они свыше даются или нет,-Макошь замолчала, как-будто вспоминая что-то. Но тут же продолжила:-Так что с коровой-то? -Я не знаю чего я хочу,-тихо отвествовала Ведьма,-то с ним хочу, то злюсь и ничего не хочу. -Ну, что ж, и это понятно, ты только, когда злишься, постарайся вникнуть на что злишься-то. На себя, на него или просто ворона в ухо накаркала. А то, знаешь, такое учудить можно, такое..Помнишь бурелом в чаще?,-спросила Макошь. -Ой, помню,-оживилась Ведьма,-там все раскидано, корни вверх растут, ничто живое туда не ходит, даже летучие мыши не спят. А кто это так? -Ну, неважно уже кто,-усмехнулась Макошь:-Дело уже прошлое. Так вот, аккуратнее с силой своей. -А кто он?,-поинтересовалась Макош,-чем живет-то? -Косарь он, ну и так, по всякому делу,-отвечала Ведьма. -Косарь- это хорошо. Подкосил значит,-усмехнулась Макошь, а Ведьма опять покраснела. -Косарь- это сила. В правильное русло направить-жизнь будет, обратно поворотить- выйдет Кощей. Ну, что ж, забудешь себя, сольешься с ним, не забудешь, можете и все село сгубить. Бери буренку. -Корова…может не надо?,-сомневалась Ведьма. -С коровой это ты зря, у меня есть одна на примете. Молоко, оно силу дает, оно дорогу указывает. Недаром в небе млечный путь течет- это дорога в высоту. -Ну, я не знаю… наверное…корова…,-замялась Ведьма. Макошь резко повернула голову и посмотрела куда-то сквозь стену деревьев. Оттуда появилась корова. Рыжая, почти красная с черными пятнышками. -Вот, бери,-показала Макошь на буренку. -Спасибо,-корова сразу приглянулась Ведьме, хотя она плохо представляла как она будет ее доить.
Давно в тех местах не видали бурь. И, к удивлению сельчан, нашествие божьих коровок навсегда избавило их хозяйства от тли. -Ох, не обошлось тут без….,-на этих словах сельчане замолкали и многозначительно показывали глазами на дальний дом,-таких в наших краях и не видывали. Летают как танцуют, все разного цвета, и некоторые даже черные. Утро вставало над селом. Во дворах орали петухи спросонья. И только в дальнем доме весело мычала корова, возвещая приход солнца.

-Властительница, матушка Макошь, кажется я влюбилась,- потупив взор, тихо открылась Ведьма. -И что?,-удивилась Макош,-прекрасно, значит приобретешь новый опыт. -Но он -человек,-испуганно прошептала Ведьма. -А ты кто? Ангел? Русалка?,-засмеялась Макошь,-и ты человек. Просто другой. -И как же теперь?,-растерянно смотрела на Макош Ведьма. -Да, ничего, все как обычно,-усмехнулась Макошь,-запомни- все разные, даже близнецы. Я другая, ты другая, паук другой, улитки, божьи коровки всякие, все разные, но!,-тут Макошь внимательно посмотрела на Ведьму,-у всех все одинаково. То есть сначала ты выбираешь путь. Твоя влюбленность- это не дорога. по которой ты пойдешь, это просто указатель. Помнишь камень в жабьей трясине валяется? «Направо пойдешь, налево пойдешь…» Вот и тут так же. Ты что хочешь-то? Чего ожидаешь? Счастья, хозяйство, детей и корову?,-пытала Макошь Ведьму. При слове «детей», Ведьма покраснела:-Ой, ну, Вы скажете… -И скажу,-отрезала Макошь,-хочешь, не хочешь, а это единственное, что нам неподвластно. Даже мне. Я могу тут хоть все село бесенятами заселить, а дети, они свыше даются или нет,-Макошь замолчала, как-будто вспоминая что-то. Но тут же продолжила:-Так что с коровой-то? -Я не знаю чего я хочу,-тихо отвествовала Ведьма,-то с ним хочу, то злюсь и ничего не хочу. -Ну, что ж, и это понятно, ты только, когда злишься, постарайся вникнуть на что злишься-то. На себя, на него или просто ворона в ухо накаркала. А то, знаешь, такое учудить можно, такое..Помнишь бурелом в чаще?,-спросила Макошь. -Ой, помню,-оживилась Ведьма,-там все раскидано, корни вверх растут, ничто живое туда не ходит, даже летучие мыши не спят. А кто это так? -Ну, неважно уже кто,-усмехнулась Макошь:-Дело уже прошлое. Так вот, аккуратнее с силой своей. -А кто он?,-поинтересовалась Макош,-чем живет-то? -Косарь он, ну и так, по всякому делу,-отвечала Ведьма. -Косарь- это хорошо. Подкосил значит,-усмехнулась Макошь, а Ведьма опять покраснела. -Косарь- это сила. В правильное русло направить-жизнь будет, обратно поворотить- выйдет Кощей. Ну, что ж, забудешь себя, сольешься с ним, не забудешь, можете и все село сгубить. Бери буренку. -Корова…может не надо?,-сомневалась Ведьма. -С коровой это ты зря, у меня есть одна на примете. Молоко, оно силу дает, оно дорогу указывает. Недаром в небе млечный путь течет- это дорога в высоту. -Ну, я не знаю… наверное…корова…,-замялась Ведьма. Макошь резко повернула голову и посмотрела куда-то сквозь стену деревьев. Оттуда появилась корова. Рыжая, почти красная с черными пятнышками. -Вот, бери,-показала Макошь на буренку. -Спасибо,-корова сразу приглянулась Ведьме, хотя она плохо представляла как она будет ее доить.
Давно в тех местах не видали бурь. И, к удивлению сельчан, нашествие божьих коровок навсегда избавило их хозяйства от тли. -Ох, не обошлось тут без….,-на этих словах сельчане замолкали и многозначительно показывали глазами на дальний дом,-таких в наших краях и не видывали. Летают как танцуют, все разного цвета, и некоторые даже черные. Утро вставало над селом. Во дворах орали петухи спросонья. И только в дальнем доме весело мычала корова, возвещая приход солнца.

Время не ждет….(Чайф)

Она любила мороженое, ела его как маленькая, не следя за собой. Оно капало в декольте. Это было ребячеством и соблазнением. Она так любила, когда он слизывал его. Месяцы переписок и редких встреч были волшебно-утомительны. Невыносимо было ждать писем и смс, телефонных звонков. Невыносимо было прятаться от мамы, которая поняла сразу- дочку нужно спасать и делала все, чтобы прекратить эту связь. Невыносимо было осознавать, что после мороженого опять наступит расставание. Зато все редкое остальное было волшебством, полетом, свободой от самой себя, от всех. Первая ссора произошла внезапно. Ничто и не предвещало. Просто она пришла уставшая домой. Просто все время рядом крутилась мама. А он все звонил и звонил… В аське она сказала ему все. Про его эгоизм, про то, что сначала он был другой, про..да, много наговорила лишнего.

Он уходил тихо. Ему виделась тьма и он там был один. Пустота пугала. Странно, что в этом космосе откуда-то звучала песня. Он слушал ее последнее время-«Чайф» «Время не ждет». А потом и она стихла.

Он не звонил и не появлялся в интернете. Обиделся, решила она, ну, что ж, пусть. Но через непару дней к ней пришло ощущение нехватки. Она купила мороженого, накапала в кофе. Ощущение не пропадало и звонков не было. Уже начиная раздражаться еще непонятно на кого больше, на него, за молчание или на себя, за гордость и промедление, она взяла телефон. Там не отвечал никто. Она звонила еще и еще. Пытаясь успокоиться, пила кофе, ела мороженое, капая на себя, но чуда не было- тот телефон молчал. Она уснула разукрашенная мороженым и слезами. Телефон больше не ответил.

Время на самом деле никого не ждало, оно шло вперед, сыпалось все быстрее и подгоняло. Она была довольна новой работой, своим другом и тем, что обыденно называют семьей. Только мороженое она больше не любила, даже в кофе и перестала носить декольте.

 

Питательная среда.

У меня стали пропадать мысли. Только я подумаю, а их нет как нет. Ну, или обрывок какой валяется. Совсем замучался.И пошел я к врачу. Врач сделал мне рентген и воскликнул:-Батенька, да у вас же в голове тараканы! -Как это, зачем?,- спрашиваю я,-а мысли где? -Так эти тараканы мысли и воруют. Они из них целые города делают. И живут и в них, более того- размножаются. Мысли для тараканов- это питательная среда в любой день недели. -И что же мне теперь делать? Жить-то как, бездумно?,-попытался я найти ответ. -Жить чувствами. Эмоции тараканы не используют. Из них ничего не построишь. Уж, больно эфемерная вещица. И я ушел. Чувствовать. И, вы знаете, легче стало. Даже в голове какое-то прояснение, видимо тараканы уходят и рушатся их города.